просто напросился на беседу и обмен информацией за чаем, для того, чтобы был повод встретиться с ней. Вдруг, неожиданно, два громких выстрела из охотничьего ружья разорвали тишину. Стреляли картечью или дробью. Стрелок, скорее всего, находился недалеко, не больше двадцати сажень от дороги. Следом за выстрелом из охотничьего ружья, вдогонку за повозкой, последовали четыре выстрела из револьвера. Они не причинили вреда. Непосредственно на этом участке река Упа делала изгиб, возле Барсуков, и вплотную подходила к дороге. Около ста сажень приходилось ехать по обрыву вдоль реки. С другой стороны дороги на небольшой возвышенности находился лесок. Вот оттуда, по всей вероятности, и стреляли. Несколько дробинок попали в левое плечо Евграфа, обжигая руку болью. Дробь попала, видимо, и в лошадь, так как от неожиданности и болевого эффекта лошадь понесла. Сыщик достал револьвер, но стрелять не стал, расстояние было слишком большим. Да и возможности не было, так как лошадь скакала, не разбирая дороги и экипаж болтало из стороны в сторону. Главным в этот момент было удержаться в повозке и не вылететь из неё на обочину. Скорее всего, именно на это и рассчитывал неизвестный стрелок. Он делал ставку на обезумевшее от страха и боли животное, которое в этот момент становится неуправляемым. Лошадь несла повозку прямо к обрыву. Кучеру с трудом удавалось держаться левой стороны дороги.

– Барин, что делать? Стреляют в нас, – закричал, испуганным голосом, ямщик.

– Не дрейфь! Держи лошадь! Тащи её в лево, от обрыва! Цмыгай, цмыгай. Сильнее, черт тебя побери, – закричал сыщик.

Тот, послушав, прилагал все усилия, чтобы остановить повозку. Натянув левую часть повода, он «пилил рот» лошади перебором поводьев, слева направо и наоборот. Наконец-то ему удалось остановиться, практически перед самым обрывом. Он выпрыгнул с экипажа и начал успокаивать лошадь, гладя её и разговаривая с ней.

– Успокойся, милая, успокойся! Спасла ты нас, спасла, милая! – приговаривал ямщик со слезами на глазах, от испуга или от радости.

– Молодец, с меня два рубля, за смелость. Лошади тоже купишь угощенья, – сказал Евграф, спускаясь с повозки. Рука болела, ноги дрожали от перенесенного напряжения.

– Благодарю, барин! – сразу повеселел ямщик.

«Преследовать стрелявшего бессмысленно. Он, скорее всего, ушел тропинками, которые хорошо известны местным жителям. Кто-то не на шутку занялся моим устранением с белого света. Если вначале никто не хотел убийства высокопоставленного чиновника занимающегося поиском документов, то сейчас хотят уже погубить. Ситуация обостряется», – подумал Тулин.

Вдруг подумал: «Петр знает ровно столько, сколько и я. Его могут тоже попытаться убить. Где Петр, там и Ольга. Необходимо их предупредить».

Подумал и испугался своим мыслям. Дело приобретало весьма опасный оборот. Успокоив лошадь, ямщик, пришедший в себя, предложил ехать дальше. Дальнейший путь они проделали без приключений. На Пятницкую улицу прибыли, когда уже окончательно стемнело. Отпустив ямщика, к его немалой радости полученными деньгами и прощанием с опасным барином, Евграф позвонил в квартиру. Дверь открыла Ольга. После обмена любезностями, уточнила: «Брата еще нет». Намекая на то, что присутствие Тулина, без брата, невозможно.

– Позвольте узнать, когда будет Пётр Владимирович? – спросил он в раздумье о том, что делать дальше, уйти или дождаться графа на улице.

– Что с вами, Евграф Михайлович? У вас кровь! Разорванный рукав! Откуда вы в таком виде? – всполошилась она, не ответив на вопрос, наконец-то заметив кровь.

– Ради Бога, не беспокойтесь, Ольга Владимировна! Это пустяки. Зацепило слегка.

– Ничего себе, пустяки. Весь рукав намок от крови. Немедленно пройдите в кабинет Петра. Там снимите костюм и рубашку, присядьте и подождите меня. Сейчас подготовлю самое необходимое. У нас всё имеется. Я в институте училась на курсах сестер милосердия.

Сыщику ничего не оставалось, как пройти в комнату-кабинет Петра. Он вошел, осмотрелся. В помещении был относительный порядок, практически ничего не изменилось с прошлого раза, когда он был у них в гостях. Вдруг его внимание привлекла книга, он подошёл к секретеру и прочел название на французском языке: «Nouvelles recherches sur les lois des proportions chimiques, sur les poids atomiques et les rapports mutuels».[6] Автором был некий неизвестный ему Жан Серве Стас. Вошла Ольга и принесла в комнату бинты, карболовую кислоту для промывания ран, йодоформ. Положила всё это на стол и отвлекла от изучения подозрительного сочинения.

– Вы почему до сих пор не сняли рубашку, как я буду вас лечить?

– Ольга Владимировна, право мне неудобно. Позвольте я сам сделаю себе перевязку. Я умею, я же офицер!

– Что за мужские глупости. Вы как ребенок. А еще чиновник по особым поручениям. Немедленно снимайте рубашку!

Может быть Евграф и прекратил бы препирания с дамой и уступил бы ей, но в квартиру вошёл возбуждённый Петр.

– Задержался на заводе. Затем не было извозчика, всех расхватали. Пришлось идти часть пути пешком. Совсем из головы вылетело, что мы должны встретиться. Потом вспомнил и поэтому пришлось идти быстро и поторопиться. В конце концов удалось поймать извозчика, и вот я здесь. Прошу простить за опоздание.

«Надо будет проверить, где он задержался? Много каких-то необъяснимых совпадений», – подумал сыщик.

– Что это с вами? Мне кажется вы ранены, – сказал Пётр, посмотрев на Тулина.

– Конечно, ранен! Очень серьезно! Немедленно необходимо сделать перевязку и вызвать врача! – возмутилась Ольга.

– Врача не надо. Это всего лишь дробь. Прошу вас, без паники. Я готов сделать перевязку, – спокойно сказал сыщик.

– Давайте я вам помогу. Если вы уверены, что врач не нужен, обойдемся без него, – пришел на помощь Петр.

– Да, сделай Евграфу Михайловичу перевязку и обработай рану. Он не соглашался на мою помощь. Очень стеснительный титулярный советник!

С этими словами Ольга оставила мужчин. Граф сделал перевязку достаточно умело и быстро. Раны оказались незначительными. Вытащил пять дробинок из руки, обработал антисептиком и затянул бинтом. Пока Пётр делал перевязку, Евграф, рассказал ему о происшествии случившимся в дороге. Затем о том, что ему удалось узнать в Алексине.

– У меня тоже особо радостного нет. Информация из Москвы в ваш адрес не поступила. Розыски трупа Фремова ни к чему не привели. Унтер – офицер Кудинов, по его докладу, обыскал все. Но труп как в воду провалился. Муратов предлагает съездить в Белёвский замок. Обещает, что местный Иван всё нам расскажет, по поводу убийцы приказчика.

– То есть Герасима Кондратьева, как я думаю!

– Это кто? – удивился Брежнёв.

– По всей вероятности тот, кого вы подстрелили! Все признаки сходятся по описанию. Нет пальца на левой руке, порезанная щека со страшным шрамом. Он друг Федора Фремова. По-видимому, знал и Ивана. Вообще семейка очень странная. Надо искать Федора, сестру и какого-то прихрамывающего родственника. Но в Белёв ехать нужно. Возможно, это Кондратьев, а возможно и нет. Единственная возможность убедиться в этом, это переговорить в тюрьме. Тем более, с помощью Муратова это будет очень просто. Там и про семью можно будет что-то выведать.

– Кстати, когда Кудинов узнал, что вы в Алексин поехали, очень огорчился. Хотел что-то лично доложить. Есть у него мысли по поиску трупа или в Упе, или в каких-то болотах поблизости с Оружейной слободой. Но ему нужно ваше разрешение и одобрение. Очень старателен. Выслужиться хочет, – поделился Пётр.

– Выслужиться, это хорошо. Надо поощрять подобные желания. Плохого в этом нет. Но исходя из ваших новостей, труп так и не нашли. Если не нашли в течении первых двух – трёх дней, то искать его уже смысла нет.  Спрятан глубоко!

– Генерал волнуется, какой уж день, а новостей нет. Просил завтра вас зайти к нему и доложить о результатах.

– Давайте с утра вместе зайдём и доложим. А затем выедем сразу в Белёв. Сколько верст до города? Вы как-то говорили, – уточнил сыщик.

– Да, больше ста тридцати верст. Одним днем никак не обойтись. Два дня в Белёв, два дня обратно. Место известное, тюрьма находится на стыке трёх губерний, Тульской, Орловской и Калужской. Там содержатся сидельцы